9 ноября Конституционный суд РФ начал рассмотрение больного для России вопроса - возвращать ли смертную казнь Владимир ВОРСОБИН — 09.11.2009
 Как же нам больно ответить на этот колючий вопрос: казнить или миловать? И как это на нас похоже!
Мы любим задумчиво потоптаться на развилках истории, лениво размышляя: а зачем вообще нужно куда-то идти? И малодушно ищем уловки, иллюзии, отсрочки...
Поэтому от вопросов: быть ли на Руси смертной казни или - еще больнее - выводить ли русский флот из русского Крыма, мы избавляемся по принципу уборки холостяцкой квартиры, заметая их «под диван». В 1999-м смертную казнь отложили до далекого 2010-го (это назвали мораторием). А флот был вообще отправлен в гипотетический 2017-й, вероятно, в надежде, что «или ишак сдохнет, или султан помрет».
Но если Севастополь нам еще предстоит, то с казнью уже пора определяться. На днях бдительный Верховный суд обнаружил, что «кровавый январь» 2010 года может случиться сразу после декабря 2009-го, и забил тревогу. Он прислал в Конституционный суд РФ официальный запрос с просьбой разъяснить российской Фемиде, остаться ли ей вегетарианкой. Ведь формально смертная казнь была отменена лишь до тех пор, пока все регионы страны не обзаведутся судами присяжных. Последней в 2010-м должна обзавестись присяжными Чечня. А значит, барабанная дробь. Команда «Готовсь!». Именем закона Российской Федерации…
* * *
Вологодская область. Остров Огненный. Бывший Кирилло-Новоезерский монастырь, а ныне знаменитая колония ИК-5 - на блатном жаргоне Пятак. Пожизненно заключенный с неприятными лицом и фамилией (Глинистый) смотрит как-то странно - то ли вскользь, то ли сквозь. Говорит все время о Боге. Но чувствую, десять лет назад он, главарь банды и мастер грабежей, убил бы меня до обидного просто. С таким же отстраненным видом. Ничего личного. Холодный профессионал. А потому сразу - одним выстрелом. Как охотник дичь. Так в Питере он зашел в ларек и выстрелил продавцу в лицо. Добыча - 200 рублей и литр водки... Это его фирменный почерк - звонок в квартиру и пуля в лоб. Кстати, свою подругу в лесу он похоронил также незатейливо.
Но теперь наши роли изменились. Для него я - голограмма. Пришелец из виртуального мира... После десяти минут разговора - липкое ощущение фальши и тяжести стен. И мне, убежденному (как мне казалось) противнику смертной казни, приехавшему на этот странный остров, чтобы сверить свои убеждения с действительностью, душно. Несчастный красавец монастырь, опутанный колючей проволокой, несет то ли наказание, то ли послушание. 172 злодея маются в нем, цепляются кто за Бога, кто за возможное УДО (условно-досрочное освобождение - ред.), кто просто за жизнь. И в этих кельях, превращенных в камеры, в этих проступивших через штукатурку уцелевших фресках, откуда испуганно глядят лики святых, ощущаешь кожей то ли непостижимый смысл происходящего, то ли страшный фарс…
А Глинистый все говорил, говорил, говорил...
Что смертной казни быть не должно. Это противоречит заповедям Божьим (хотя если наркоманов на воле много, говорит Глинистый, то распространителей можно и убить). Что покойный Патриарх Алексий хотел было заставить власти объявить всеобщую амнистию, да не успел. Что он, Глинистый, невиновен. Потому что покаялся, а значит, грехов нет.
Заметив мою саркастическую усмешку, взволновался.
- Приведу пример, - затараторил он. - Ты заруливаешь под «кирпич», тебя тормозит гаишник и берет штраф десять тысяч рублей. Ты едешь дальше, и вдруг тебя снова останавливают и заставляют платить за тот же «кирпич» снова! Ну где логика?! Нет логики. Меня в «Крестах» крестили, я покаялся, а потому я давно начал жизнь с чистого листа.
- С чистого, значит... - пытаюсь остаться спокойным, хотя нервы заныли. - Глинистый, а не снятся ли вам убитые? - чеканю я, чувствуя, как неумолимо подтачиваются мои ненасильственные убеждения.
- Не снятся... - быстро пробормотал зек и посмотрел на меня с тихой яростью. - Не снятся, и что теперь - казнь? И тогда толпа кричала: «Распни!», но кто на Голгофе первым пожалел Христа? Разбойник, душегуб, висящий рядом, получил время для покаяния и успел покаяться! Он крикнул, что Христос невинен!
Казнить нельзя помиловать...
Фото: автора
- Не надо никого убивать - нам надо дать время! - крикнул на прощание Глинистый, когда его уводили в камеру, где ждали сокамерник, 12 квадратных метров, бело-синяя стена, стул, кровать, телевизор со спутниковыми каналами, трехразовое питание и пятнышко свинцового неба. В этот момент я вспомнил парадоксальный разговор с одним из сотрудников ФСИН.
Сотрудник равнодушно рассказывал, что его контора старается соответствовать европейским стандартам и что Пятак к ним неумолимо приближается. Здесь шесть квадратных метров на заключенного (вместо обычных трех), длительные свидания в специальной комнате (три раза в год), возможность регулярно консультироваться со штатным психологом, получать газеты и журналы, писать письма. И хотя на Западе «пожизненные» уже давно висят в Интернете, получают заочное образование и пытаются заслужить к 15 годам УДО, на Огненном пока осторожничают. Недавно даже подкрутили гайки - прокуроры отобрали у заключенных игровые приставки: не положено!
- Тут как-то мамаша одного из осужденных приезжала, - рассказывает сотрудник. - Уехала впечатленная. Говорит, надо и младшего сюда устраивать, пока совсем не спился...
Но благостный разговор незаметно зашел о ремонте. Для монастыря XVI века ИК-5 сохранилась неплохо, а вот как тюрьма Пятак давно обветшал.
- Это правда. Ремонтировать надо. Но только служебные помещения, - вдруг уточнил офицер.
- А камеры? - машинально спрашиваю.
- А зачем?! - быстро отвечает.
Молчание. Сотрудник хмуро отводит взгляд. Дескать, эх, был бы ты не журналистом…
Но начальник Пятака полковник Мирослав Макух, получив распоряжение от начальства «высказаться прямо», приказ выполнил четко и с удовольствием.
- Отвечаю на ваш вопрос, - отрапортовал он. - Я - за смертную казнь! Мои подчиненные - за смертную казнь! И даже вольнонаемные. Все!
БЕССМЫСЛЕННО ЛИ КРОВОПРОЛИТИЕ?
Логика служивых естественна и беспощадно проста, как сама Природа. Здесь сидят злодеи. На каждой двери камеры табличка с перечислением жертв. Дети указываются отдельно. Поэтому, когда ступаешь по коридорам монастыря, ноги слегка дрожат - слова «убил ребенка» здесь везде. А над табличкой из глазка на тебя смотрит кто-то. Внимательно смотрит. С надеждой.
Откровенно говоря, то, что больше 170 убийц вообще живы, не совместимо с представлениями о добре и зле обычного россиянина. Да и большинство населения планеты, включая гуманную Европу и тем более набожные США, с русскими заодно. Люди во все века, внимая христианскому «возлюби врага своего», на деле больше доверяют ветхозаветному «око за око». Православную теорию о том, что «насилие умножает зло», люди согласны воспринимать лишь как нечто благодушно-отвлеченное, но в жестокой повседневной жизни даже… вредное. Недаром сторонники отмены моратория обычно вспоминают сакраментальное «Кто к нам с мечом придет…» и, конечно, «добро с кулаками».
Другие изречения вроде «мстить означает перестать вообще мыслить» обычно не вспоминают.
Колония для осужденных на пожизненное заключение разместилась в бывшем монастыре
Фото: автора
Земляне вообще скорее озадачены способом казни, чем этичностью ее применения. Жители отсталых, коррумпированных стран с неэффективными и продажными правоохранителями, уверен, предпочли бы расправляться с «нелюдями» - педофилами, маньяками и продажными чиновниками - по средневековым рецептам: четвертованием, виселицей, костром. Причем многие готовы казнить своих врагов самолично. И вовсе не из-за жестокости, а дабы убедиться в адресности и качестве отмщения. В депрессивных странах народное раздражение кипит так, что, случись референдум, массовые казни вернутся на улицы городов. И это тоже будет выходом, так как из пригодных инструментов для наведения порядка у слабого государства остается только СТРАХ.
Страны постабильнее и поспокойнее из-за навязанной религией и государством привычки к гуманизму скорее бы остановились на смертельной инъекции. Конгломерат еще более уравновешенных и прагматичных граждан (Евросоюз) решился (но опять-таки исключительно волей элиты) вообще отказаться от «законных убийств». Не только из-за идеалистической формулы «лучше простить сотню виновных, чем убить одного невинного», а скорее, следуя общеизвестному железному правилу социологов о «бессмысленности кровопролития», которое недавно озвучил глава Комитета Госдумы по законодательству Павел Крашенинников. «Наличие или отсутствие смертной казни не влияет на криминогенную обстановку», - заявил он. Причем Крашенинников это говорит каждый год, прекрасно понимая, что общество все равно в это никогда не поверит… А потому эти слова скорее для элиты, которая колеблется: то ли уступить народно-природному гневу, то ли оставаться верной международной целесообразности.
ЕСЛИ НЕЛЬЗЯ УБИТЬ - НУЖНЫ МУКИ
В России вообще все как-то криво. С одной стороны, власти однажды решили, что Россия - европейская страна, и, согласившись с требованиями Евросоюза, подписали конвенцию об отмене казни. С другой - понятно удивление сотрудника ИК-5. Он искренне не понимает: а зачем все это?!
Глубинный русский «принцип социальной справедливости» (так, кстати, и пишут наши судьи в приговорах) прямо требует: коль нельзя убить - нужны муки. Нужна не просто безысходность, а смертельное отсутствие надежды. Потому-то Россия в отличие от Запада (где, напомню, УДО может быть через 15 лет) не дает «пожизненным» ни единого шанса на свободу. Вряд ли у нас подрастает отчаянный судья, который рискнет отпустить убийцу через 25 лет тюрьмы.
И вот в этой системе координат вдруг появляются телевизор, психолог, ремонт...
- Вот скажите мне, что дальше? Какая цель? Чего мы хотим от них добиться? - спрашивал меня начальник Пятака Макух.
- Смерти, - догадываюсь я, понимая всю бессмысленность ремонта камер.
- Получается! - восклицает полковник. - Но видите ли, в чем штука: я здесь 13 лет, они - уже 15. Я ежемесячно делаю обходы, и тут раз-два и обчелся тех, у кого крыша подтекает. Все - во! (Показывает палец.) Здоровые! За все время только 20 человек умерли. А че им будет? Они не работают (условия да и режим охраны не позволяют). Питание нормальное, жить им хочется. И все надеются! На пересмотр, на амнистию. У нас уже двое за срок в 20 лет перешли. К УДО подходят. Хотя после первых отказов у них могут сдать нервы, и тогда…
- Чувствую, у сотрудников Пятака накипело…
- Накипает, - серьезно кивает Макух.
Кладбище у Вологодского Пятака. Пожизненный приговор приведен в исполнение.
ТЯЖЕЛЫЙ ВОПРОС
Здесь, в «монастыре», смерть не пугает, не интригует - она доступна, проста и даже милосердна. Пятак - словно предбанник у двери с надписью «EXIT». Все сидят и чего-то ждут. От чего пауза становится все более неловкой.
Аргументов в пользу смертной казни становилось все больше.
На каждого сидельца государство, оказывается, тратит около тысячи долларов… в месяц! Грубо говоря, 200 тысяч «зеленых» на осужденного за его 15-летнее времяпрепровождение в колонии. То есть, гуманность государства к потенциальным смертникам оборачивается в сотни миллионов долларов (учитывая, что их в России уже около трех тысяч).
- Говорят, а давайте заставим их работать во благо общества. А как? - удивляется полковник. - Здесь, на острове, производство организовать очень трудно, да и накладно. А куда я их отправлю работать с таким режимом охраны? Если только в кандалах, - грустно усмехается он.
Начальник психологической лаборатории Анна Старикова считает, что казнь определенной категории осужденных - единственный способ защиты для общества.
- Был у нас один осужденный - сидел за изнасилование совсем маленькой девочки, - говорит психолог. - Отсидел где-то срок, вышел по УДО. В начале 2000-х годов он попадается в Череповце - опять за изнасилование и убийство малолетних девочек. Его привозят к нам, но ему снова заменяют пожизненное на срок, а значит, в будущем возможно освобождение по УДО. Вы понимаете, что это значит?
Экс-кандидат в Президенты России Сергей Глазьев, рассуждая о возможности возвращения смертной казни, как-то привел убийственный аргумент: выпущенный на свободу патологический преступник обычно совершает серию убийств, будто наверстывая упущенное время.
То есть, запятую в головоломке «казнить нельзя помиловать», не мудрствуя лукаво, надо впечатать, выжечь у слова «казнить». И, не слушая навязчивую Европу, карать смертью за серийные убийства, педофилию, терроризм…
- А вы уверены в нашем правосудии? - наконец, решился спросить я, понимая, что это разрушит наше единомыслие.
- Да, это проблема, - нахмурился начальник острова Огненный. - Тут есть немало заключенных, которым сейчас суды не дали бы высшую меру. Кто-то здесь вообще за одно убийство, кто-то, я считаю, полностью раскаялся.
- Но при смертной казни ими пришлось бы пожертвовать.
- Я понимаю, - тяжело вздохнул полковник. - Тяжелый это вопрос…
МОЛИТВА О КАЗНИ
Формальная аргументация против казни, честно говоря, скучна, как азбука. Все вроде правильно. Да знают это все…
Например, противники смертной казни часто вспоминают 37-й год и призывают не «выпускать джинна из бутылки». Дескать, статья «терроризм» в России легко может мутировать в чудовище, пожирающее несогласных «врагов народа». Но это отдает голой политикой и сочувствия в народе не вызывает.
Да, есть аргумент и посильнее - страх попасть под жернова российского правосудия. Уж слишком известна репутация правоохранительных органов, заточенных не на установку истины, а на улучшение отчетности. Уж слишком знамениты своей «принципиальностью» наши суды.
Начальник ИТК-5 Мирослав Макух: "Я - за смертную казнь!"
Фото: автора Далее противники обычно ссылаются на общеизвестные случаи судебных ошибок - например, на расстрел двух невинно осужденных по делу Чикатило. Тем, кто предлагает застраховаться от судебной ошибки, просто отсрочив смертное наказание на несколько лет, противники казни указывают на дело витебского серийного маньяка Михасевича. Вместо убийцы было осуждено аж 14 человек, один из них расстрелян, другой повесился, еще один сошел с ума. И лишь через 13 (!) лет выяснилось, кто настоящий убийца.
Вывод: смертная казнь в обществе, которое не доверяет чуть ли не всем институтам власти, превращается не в законную кару, а в полицейскую дубинку. То есть, национальный принцип «лес рубят - щепки летят» превращает казнь в вид страшной общегосударственной лотереи.
Но эти страхи опять-таки мало отвлекают общество от его стремления к социальной справедливости. Люди полагают, что количество спасенных с помощью казни мирных людей будет намного больше случайных «щепок», без которых все равно на Руси никак не обойтись.
Писатель Михаил Веллер как-то остроумно предложил закончить этот вечный спор просто. И порекомендовал идеалистам сделать пометку в паспорте: «За совершенное в отношении меня тяжкое преступление прошу преступника не казнить». Дескать, когда дело коснется не какой-то абстрактной жизни, а твоей, даже законченный либерал запоет по-другому.
И это, наверное, тоже правда…
Но, уезжая из Пятака, я нашел в себе парадоксальную мысль: спорить о том, нужна казнь или нет… бессмысленно.
Это не общественный, не хозяйственный и даже не юридический вопрос. Это просто выбор. Интуитивный, моральный, духовный - все эти слова вообще-то неточны. Но главное - он иррационален.
Потому-то спорят противники и сторонники казни до хрипоты, не в силах опровергнуть доводы друг друга.
Кстати, мужественнее всех поступила вице-спикер Любовь Слиска, заявившая, что поставит в ЦЕРКВИ свечку за возвращение в Россию смертной казни. Это выбор.
Мужественно поступил и окормляющий остров Огненный отец Александр. Несмотря на священное «не убий», он на мой прямой вопрос о смертной казни не стал ссылаться на Библию. Отец Александр, знающий контингент Пятака, как никто, сказал: «Я не хочу об этом говорить». Это тоже выбор.
Но лично я эту невидимую грань переходить остерегусь. Я против смертной казни не только из-за ее бессмысленности. Я внутренне необъяснимо против. И пусть Веллер штампует мой паспорт. Я готов.
smol.kp.ru
|
